Скажите, , микротомы этого текста. Василий Федотов представлял собой довольно интересный тип купца, вышедшего из приказчиков и достигшего хорошего благосостояния, но корысть с желанием положить себе в карман лишний миллиончик погубила его. Федотов был среднего роста, плешивый, старался не смотреть вам в глаза. При встречах он поднимал веки, быстрым взглядом осматривал вас и сейчас же опускал их; такой же взгляд, применяемый как особый род кокетства, приходилось наблюдать у некоторых женщин. Он был крайне нервный; когда он говорил с вами, поднимал глаза к небу, руки тоже, чтобы засвидетельствовать правоту свою, а если этого было, по его мнению, мало, он изливал слезу, бил себя в грудь. Вся его фигура, весь вид его с этими жестами и слезами были какие-то неестественные, и ему особо не доверяли, называя его за глаза Васькой Федотовым, говоря: «Этот Васька всё-таки пригласит нас на «чашку чая». У купечества «чашка чая» означала собрание кредиторов с предложением скидки. И это мнение оказалось совершенно правильным; он своевременно, перед приглашением на «чашку чая», перевёл на свою жену оба дома, стоимость которых составила около трёхсот тысяч рублей, положил на её имя в банк капитал, тоже триста тысяч рублей, и был уверен: этим он обеспечил себя на чёрный день. Но оказалось, что, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает. Конкурс прошёл, а жена выпроводила его из своего дома. Федотов, оскорблённый, разорённый, чтобы существовать, стал биржевиком и, занимаясь комиссионерством, захаживал к знакомым с разными предложениями. Однажды во время такого прихода он, хмурый, несчастный, с блуждающими от волнения глазами, войдя ко мне, сел на стул и, схватив себя за голову, упал на стол и зарыдал. Рыдания его были искренние, а не лукавые, как приходилось ему проделывать раньше для получения каких-либо выгод; сейчас он действительно страдал. Вода и валерьяновые капли привели его в более спокойное состояние, он извинился за причинённое беспокойство и рассказал: — Вам известно, что я лишился всего состояния, любимого дела, покинут женой, но это, как ни больно было для меня, я перенёс. У меня была единственная дочка, которая была для меня дороже всего. Выдавая замуж, я наградил её пятьюдесятью тысячами рублей, на столько же дал ей бриллиантов и приданого; когда бы она ни приходила ко мне, я всегда дарил ей что-нибудь, спрашивал её: «Не нужно ли чего тебе?» Она была для меня радость и любовь, я жил для неё, и она была для меня всё И вот по дороге к вам, у Ильинских ворот, я вижу её, идущую мне навстречу. Можете представить мою неожиданную радость Я спешу к ней. Она же, увидев меня, повернула в сторону, сделав вид, что не желает со мной говорить. Это было уже сверх сил моих