СОР№4 РЛ8 А. С. Пушкин «Капитанская дочка»Текст 5. СУДМирская молваМорская волна (Пословица)Приятельские сношения мои с Пугачевым могли быть доказаны множеством свидетелей и должныбыли казаться, по крайней мере, весьма подозрительными. Во всю дорогу размышлял я о допросах, меняожидающих, обдумывал свои ответы, и решился перед судом объявить сущую правду, полагая сей способоправдания самым простым, а вместе и самым надежным. Меня спросили о моем имени и звании. Генерал осведомился, не сын ли я Андрея Петровича Гринева?И на ответ мой возразил сурово: «Жаль, что такой почтенный человек имеет такого недостойного сына » Яспокойно отвечал, что каковы бы ни были обвинения, тяготеющие на мне, я надеюсь их рассеятьчистосердечным объяснением истины. Уверенность моя ему не понравилась. «Ты, брат, востер, - сказал онмне нахмурясь - но видали мы и не таких »Тогда молодой человек спросил меня: по какому случаю и в какое время вошел я в службу к Пугачевуи по каким поручениям был я им употреблен?Я отвечал с негодованием, что я, как офицер и дворянин, ни в какую службу к Пугачеву вступать иникаких поручений от него принять не мог. - Каким же образом, - возразил мой допросчик, - дворянин и офицер один пощажен самозванцем, междутем как все его товарищи злодейски умерщвлены? Каким образом этот самый офицер и дворянин дружескипирует с бунтовщиками, принимает от главного злодея подарки, шубу, лошадь и полтину денег? Отчегопроизошла такая странная дружба и на чем она основана, если не на измене, или, по крайней мере, на гнусноми преступном малодушии?Я был глубоко оскорблен словами гвардейского офицера, и с жаром начал свое оправдание. Ярассказал, как началось мое знакомство с Пугачевым в степи, во время бурана, как при взятии Белогорскойкрепости он меня узнал и пощадил. Я сказал, что тулуп и лошадь, правда, не посовестился я принять отсамозванца; но что Белогорскую крепость защищал я противу злодея до последней крайности. Наконец ясослался и на моего генерала, который мог засвидетельствовать мое усердие во время бедственнойоренбургской осады. Строгий старик взял со стола открытое письмо и стал читать его вслух:«…прапорщик Гринев находился на службе в Оренбурге от начала октября прошлого 1773 года до 24февраля нынешнего года, в которое число он из города отлучился, и с той поры уже в команду мою неявлялся. А слышно от перебежчиков, что он был у Пугачева в слободе и с ним вместе ездил в Белогорскуюкрепость, в коей прежде находился он на службе; что касается до его поведения, то я могу…» Тут он прервалсвое чтение, и сказал мне сурово: «Что ты теперь скажешь себе в оправдание?»Я хотел было продолжать, как начал, и объяснить мою связь с Марьей Ивановной так же искренно,как и все прочее. Но вдруг почувствовал непреодолимое отвращение. Мне пришло в голову, что, если назовуее, то комиссия потребует ее к ответу; и мысль впутать имя ее междугнусными изветами злодеев, и ее самуюпривести на очную с ними ставку - эта ужасная мысль так меня поразила, что я замялся и спутался. Судьи мои, начинавшие, казалось, выслушивать ответы мои с некоторою благосклонностию, былиснова предубеждены противу меня при виде моего смущения. Гвардейский офицер потребовал, чтоб меняпоставили на очную ставку с главным доносителем. Генерал велел кликнуть вчерашнего злодея. Я сживостию обратился к дверям, ожидая появления своего обвинителя. Через неКак узнать сколько минут загремели цепи,двери отворились, и вошел - Швабрин. По его словам, я отряжен был от Пугачева в Оренбург шпионом;ежедневно выезжал на перестрелки, дабы передавать письменные известия о всем, что делалось в городе;что наконец явно передался самозванцу, разъезжал с ним из крепости в крепость, стараясь всячески губитьсвоих товарищей-изменников, дабы занимать их места и пользоваться наградами, раздаваемыми отсамозванца. Я выслушал его молча и был доволен одним: имя Марьи Ивановны не было произнесеногнусным злодеем, оттого ли, что самолюбие его страдало при мысли о той, которая отвергла его спрезрением; оттого ли, что в сердце его таилась искра того же чувства, которое и меня заставляло молчать,как бы то ни было, имя дочери Белогорского коменданта не было произнесено в присутствии комиссии. Я утвердился еще более в моем намерении, и когда судьи спросили: чем могу опровергнуть показанияШвабрина, я отвечал, что держусь первого своего объяснения и ничего другого в оправдание себе сказать немогу. Генерал велел нас вывести. Мы вышли вместе. Я спокойно взглянул на Швабрина, но не сказал ему нислова. Он усмехнулся злобной усмешкою и, приподняв свои цепи, опередил меня и ускорил свои шаги. Словарь к тексту 5Полагать - иметь мнение, высказывать суждение о чем-нибудь, точку зрения на какой-то объектИзвет (устар. ) - донос, часто клеветнический, навет, клевета​