посчитайте сжать текст:Мама моя была чернобровая, осанистая, высокая женщина. Лицо её, красивое и правильное, кое-где было тронуто оспой,потому что родилась она в крестьянской семье, где натуральная оспа была обычной болезнью. Я никогда не слыхал, чтобы кто-нибудь называл мою мамупрачкой, и очень удивился бы, если б услышал. Между темв ту зиму она, не разгибая спины, стирала чужое бельё,и деньги, получаемые ею за стирку, были, кажется, её единст-венным заработком. Стирала она только по ночам, тайно отвсех, и целыми днями стояла у гладильной доски с утюгом. Я даже и представить себе не могу нашу комнату без этой гла-дильной доски. Комната была небольшая, но очень нарядная, в ней быломного занавесок, цветов, полотенец, расшитых узорами, и всёэто сверкало чистотой, так как чистоту моя мама любила дострасти и отдавала ей всю свою украинскую душу. Три некрашеные ветхие ступени, ведущие к нашей двери,она каждую субботу мыла мочалкой с мылом, а однажды прилуне я видел из окна, как моет она во дворе гладкие широ-кие плиты, которыми была выложена площадка перед на-шим крыльцом. А самовар А подсвечники А медная ступка Мама чистила их даже тогда, когда они были совсем ещёчистые. Она, кажется, перестала бы себя уважать, если бы од-нажды у неё под диваном оказалась пыль или за шкафом —паутина. Ночью, когда она мыла наш погреб или белила кухню ко-роткой мочальной кистью, она сама для себя, в такт работе, на-певала грудным, низким голосом. Но мама умолкала на полу-слове, едва замечала, что её слушает хоть один человек. Была она очень смешлива и, когда мы читали ей Гоголя, хо-хотала так, что было странно смотреть. Но я никогда не видел,чтобы она смеялась на людях или хоть раз улыбнулась, проходямимо соседей по двору. Вообще с людьми она была очень суро-ва, ни к кому не ходила ни на именины, ни на свадьбы, нив гости. И всякий раз, когда оставалась одна, на лице у неё растывало выражение глубокой печали.